Цитаты
ПРО БУУРГХА
Называется эта вещь - буургха . С виду - всего лишь прямоугольник ткани, длиной и
шириной на две ладони больше размаха рук владельца. На самом деле, буургха сшит в два слоя.
Наружный - из грубой конопляной дерюги мышиного цвета, обычно её пропитывают особым
составом, отчего она становится несколько жёсткой и плохо намокает. Внутренний - из
голубовато-серого толстого плотного сукна козьей или овечьей шерсти и гораздо мягче
наружного.
     Трудно объяснить, что для урр-уу-гхай значит буургха, и так же трудно описать все
способы его применения. Буургха носят вместо плаща, обтягивая его вокруг головы и плеч
особыми, вшитыми прямо в буургха, верёвочками. В буургха заворачиваются и спят на голой
земле, а иногда и на снегу. Из буургха делают загораживающий от ветра или взгляда занавес
или навес от дождя. Соединив несколько буургха вместе, делают палатку. Если буургха
свернуть в трубу, набить камышом или соломой, или ветками, согнуть вдвое и завязать
открытые концы, то можно сделать плотик, на котором переправляют через реки и озёра
небольшие грузы или переплывают сами, даже с оружием и в кольчуге. Из него же делают
паруса больших плотов. Из буургха делают верши и ловушки для птиц.
     Когда нет щита, буургха плотно наматывают на руку и так отбивают удары вражеского
оружия. И в нём вязнет и стрела, и клинок, даже копьё и топор можно отбить, только надо
подставлять руку наискось, под древко или топорище. Намотав буургха на толстую палку,
можно сделать боевой молот, благо весит он немало. Особенно, если его намочить. Мой
нынешний даже в сухом виде тянет на пять фунтов, а у Гхажша - на все восемь. Таким мягким
молотом и оглушил меня Гху-ургхан. И поверьте, что от этого удара Вас не защитит железный
шлем или кольчуга. С ними ничего не будет, но внутри Вас многое может оторваться со своих
мест. Даже и без палки плотно свёрнутый или особым образом уложенный буургха - неплохое
оружие.
     Из буургха можно свернуть заплечный мешок или тюк для жердевой волокуши. В
буургха, свернув его трубой и одев на жердь, вдвоём таскают разные нежные грузы, а также
спящих, раненых и связанных пленных. И в плен тоже берут с помощью буургха, набрасывая
его на голову или хлестнув по ногам. Ещё раненых выносят из боя, взяв буургха за четыре угла
или натянув на двух копьях, а если сил мало, и ты один, то можно положить раненого на
буургха и тянуть его за собой по земле.
     Буургха подвешивают углами между ветвей в высоких кронах и спят в получившейся
люльке, не опасаясь быть замеченным. Потому что буургха служит ещё и чтобы прятаться.
Того, кто в буургха, трудно увидеть в лесу. Глаз по привычке ищет знакомый вид тела, но
буургха прячет, искажает его. В десяти шагах Вы можете не увидеть неподвижно сидящего, а в
пятидесяти - и идущего. Ночью Вы можете запнуться за лежащего в буургха. А если дело
происходит в горах, то и днём можете принять серый буургха за камень, пока не сядете на его
владельца. Для леса наружную сторону буургха иногда мажут разноцветными грязями, вроде
тех, что используют для лиц и рук, но не полностью, а пятнами. Чаще буургха просто обсыпают
пылью подходящего цвета или привязывают к нему ветки и пучки травы, для этого на
наружной стороне есть особые тесёмочки.
     В походе буургха обычно носят поверх заплечного мешка, уложив длинным
прямоугольником так, чтобы мешок был полностью им покрыт. Тогда часть буургха защищает
мешок и вещи от дождя, а часть лежит между мешком и спиной, смягчая для неё тяжесть. Если
же мешка нет, то чаще всего буургха скатывают в плотный валик и крепят ниже спины, тогда
можно сесть где угодно, хоть на сырой земле, хоть на холодном камне, хоть даже на снегу, не
боясь простудиться. Или на раскалённую почву Мордора, не боясь обжечься. Перед боем
буургха обычно кренят на плечах, за шеей, и тогда он защищает её от рубящего удара.
     Буургха - первый предмет, который урр-уу-гхай получает в своё безраздельное
пользование. Даже погремушки достаются ему позже. С буургха он проводит всю жизнь и
начинает учиться пользоваться им раньше, чем начинает учиться ходить, едва научившись
сидеть.
     В буургха заворачивают новорождённых с едва перевязанной пуповиной и, завернув в
буургха, отправляют в последний путь мёртвых.
     Наверняка я сказал не всё, что можно было сказать. Но я не знаю, какими словами ещё
можно говорить об этом. Для урр-уу-гхай буургха - вся жизнь.

О ТОМ, КАК СТАНОВЯТЬСЯ УРАГХОМ
У урр-уу-гхай есть страшный обычай. Того, кто избрал себе стезю воина, запирают на
несколько месяцев в одиночестве. Его держат в полумраке, не выпуская на солнце. Ему не дают
ни с кем общаться, даже с теми, кто приносит ему воду и пищу. У него есть лишь одно занятие:
каждый день, каждый час, каждую минуту он должен представлять свою смерть. Он обязан
думать о ней постоянно. Представлять её бесконечные лики во всём их ужасе и подробностях.
Лишь иногда к нему приходит какой-нибудь древний старик, а таких у урр-уу-гхай немного, и
говорит с ним. О смерти. О мучениях.
     Это тяжкое испытание. Многие не выдерживают его. Иные сходят с ума. Иные через
несколько дней начинают кричать и требовать, чтобы их выпустили. Их выпускают. Лишь
некоторые проходят это испытание до конца. И выходят, умея смотреть в глаза смерти.
Выходят, убив в себе ужас предсмертного ожидания. Выходят, обретя способность переносить
любую муку. Ибо множество раз уже пережили сердцем свою смерть и предсмертный ужас и
испытали множество мук, какие только способно выдумать воображение. Выходят,
отказавшись от собственной жизни. Они так и живут потом, пограничниками на тонком разделе
жизни и смерти.
     Вы спросите, как же такое возможно? Возможно. Я уже упоминал об этом. Когда Вас
повлекут на муку, и предсмертный ужас перехватит горло холодными пальцами, вспомните о
тех, кто Вам дорог, о том, кого любите больше, чем себя. В любви черпайте силы, и тогда Вам
достанет их, чтобы перенести и забыть любое страдание. Или, чтобы встретить смерть. Это
очень трудно, но это возможно. Трудно, потому что для этого надо помнить о существовании
смерти постоянно. Надо вырастить в себе привычку памяти смертной. Но многим ли за
повседневной суетой достаёт мужества помнить смысл своей жизни, каждого её, так скоро
утекающего, мгновения?
     Вот поэтому среди урр-уу-гхай так мало воинов, тех, кого люди называют - урук, но
правильно - уруугх . Каждый из урр-уу-гхай умеет обращаться с оружием. Каждый из
урр-уу-гхай может при необходимости превратить в оружие любой предмет. Но из сотни лишь
один может сказать о себе: "Я - урагх" . Это слово означает не просто "воин", его точный
смысл - "живое воплощение войны". Этим словом можно назвать лишь того, кто всю свою
жизнь обратил в пограничный камень на рубеже между жизнью и смертью.
     Уруугх нетрудно выделить среди остальных урр-уу-гхай: каждый из них носит кривой,
изогнутый клинок, а все остальные - прямые. Из-за того, что это отличие легко видимо
простым глазом, уруугх люди иногда называют гвардией, особыми воинами. Но это ошибка.
Они не особые воины. Они - воины. Все остальные лишь взяли в руки оружие.   Урр-уу-гхай едва ли не с рождения знают, что смерть и зло каждое мгновение жизни стоят
у любого из нас за левым плечом. Не многие прошли до конца испытание урагха, но многие
пытались его пройти и сохранили о нём память. Поэтому большинство урр-уу-гхай готовы к
встрече с собственной смертью и умеют отказаться от сожаления о своей жизни
КОНИ УРР-УУ-ГХАЙ И ЛЕГКАЯ ПЕХОТА
У урр-уу-гхай нет
коней. Тех, на которых скачут верхом, я имею ввиду. Кони урр-уу-гхай - медлительные
битюги, низкорослые и ширококостные, как гномы. И столь же сильные. Когда впервые видишь
такую широкогрудую лошадку на толстенных коротеньких ножках с огромными копытами, с
пузом, едва не касающимся земли, всю покрытую густой длиннющей шерстью, разбирает
невольный смех. Так забавно и игрушечно они выглядят. Даже по сравнению с хоббитским
пони. Но сила у этих лошадок неигрушечная. Не знаю, сколько можно возить на роханских
конях, но урруугхайский битюг может тащить на телеге десять тысяч фунтов груза. И это не
предел! Для такой лошади главное - стронуть телегу с места, потом можно подкинуть ещё. И
лошадь спокойно будет тянуть и тянуть. Пока не упадёт. Лошади урр-уу-гхай спокойны и
медлительны, зато даже пахать на них может любой ребёнок, лишь бы ему хватало роста
дотянуться до чапыг орала и сил удержать его в борозде. Медлительность маленьких битюгов
искупается их выносливостью и неприхотливостью. Урр-уу-гхай шутят, что их лошади столь
же упорны, как они сами, столь же выносливы и столь же глупы. Потому что кто же по доброй
воле будет таскать такие тяжести и делать такую тяжёлую работу. Иногда надрываясь до
смерти. Это обидная для коней ложь. Среди урр-уу-гхай я встречал глупцов больше, чем среди
лошадей.
     Но остальное - правда. В упорстве и выносливости с урр-уу-гхай никто не сравнится.
Особенно с теми, кого в Рохане с уважением и ужасом называют лёгкой пехотой. Разве что
хоббиты или величайшие воины, вроде Арагорна.
  "Лёгкой" пехоту называют не за лёгкую жизнь или лёгкость снаряжения. Лёгкий
пехотинец зачастую нагружен тяжелее панцирника. "Лёгкими" их называют за то, что легки на
ногу. Сами урр-уу-гхай называют своих лёгких пехотинцев "гху-ур-уу-гхан" - волчьи стаи.
Только не путайте с варгами, гигантскими волками, что имеют разум и свой, волчий, язык,
которых привыкли считать волками-оборотнями. О них ещё будет речь. Гха-ургхан - это
обычный волк. Их урр-уу-гхай недолюбливают, но уважают. Может быть, лёгкая пехота
получила это своё название из-за волчьих безрукавок, может быть, волчьи безрукавки стали
носить из-за названия. Но скорее, что лёгкая пехота стала так называться за свои "волчьи"
повадки. Серыми стаями скользят ночами по всему Средиземью "волчьи" атагханы. Как и
настоящих волков, их нелегко увидеть. Гуляя в сумеречной тиши собственного сада,
оглянитесь, быть может, из-за ближнего куста на Вас смотрят внимательные раскосые глаза.
     Как и настоящие волки, лёгкая пехота нападает неожиданно. Те, на кого она напала, не
всегда даже успевают увидеть взмах тёмной стали или услышать краткий щелчок тетивы и
протяжное пение чернопёрых стрел. Но иногда бывает и по-иному. В ночном сумраке вдруг
начинает чувствоваться сгущающийся ужас. Никто из испытавших его и выживших не сможет
рассказать Вам, откуда берётся это неуловимое ощущение. Оно рассеяно в шорохе листвы и
травы, оно прячется в чёрной тени кустов и деревьев. Оно давит на разум призрачным светом
звёзд и вкрадчивым шёпотом ветра. И когда из мрака являются серые призраки смерти с
кривыми клинками в руках, немногие могут удержать в себе крик страха.
     Но лёгкая пехота никогда не нападает просто так, ради развлечения или грабежа. Не в
этом её главное предназначение. Лёгкая пехота помогает лазутчикам, охраняет тайные
караваны и ещё более тайные стоянки. Закладывает тайники и схроны. Сопровождает важных
пленников и делает ещё огромное количество дел. Но главное занятие лёгкой пехоты такое же,
как у настоящих волков. Охота.
     Гху-ур-уу-гхан охотятся не на животных. Не на людей, как Вы, может быть, подумали. Не
на эльфов или гномов. Стычки с ними бывают. И эти стычки бывают жестоки и
кровопролитны. Но они остаются случайными стычками. Не крови людей, гномов или даже
эльфов ищут лёгкие пехотинцы. Нет. Главная добыча для лёгкой пехоты - те, кого сами
урр-уу-гхай называют "мёртвые братства", "у-ат-а-гха". Изгои. Те, кто презрел жестокую
упорядоченность жизни в буурз, кто пожелал сбросить тяжёлые, как кандалы, законы и запреты
народа урр-уу-гхай, кто пожелал быть не знающим предела похоти собственной воли орком.
Это опасная охота. В ней не знают ни жалости, ни пощады, ни милосердия. Люди зачастую
готовы травить урр-уу-гхай, как диких зверей. "Волки" лёгкой пехоты травят изгоев своего
народа так, как волки-звери могли бы травить людей, будь у них для этого достаточно сил,
хитрости и ума. В этой охоте ловцы и добыча часто меняются местами.
О НЕКОТОРЫХ ОБЫЧАЯХ
     И тогда в уу-буурз кончается неутешный плач жён, "уу-гхой". Ибо у урр-уу-гхай плачут
не по мёртвому, а по ушедшему. Плачут по живому до самого возвращения. Но тех, кто уже
никогда не вернётся, не оплакивают. Потому что плакать надо о тех, кто живёт сейчас или
будет жить после нас. Ибо лишь живые нуждаются в сострадании. О мёртвых лишь
вспоминают. С благодарностью.
  Пообедав или, скорее, поужинав, орки принялись готовиться к бою. Урагх сел на землю,
скрестив ноги калачиком, положил на них освобождённый от ножен кривой меч и достал
кинжал. Повернув кольцо на конце рукояти, он достал из открывшейся полости крохотный
волосяной помазок. Помазок был весь в чём-то тягучем, словно смола, чёрном и неприятно и
резко пахнущем. Эту тягучую жидкость Урагх стал осторожно, мелкими точными мазками,
наносить на лезвие своего меча. Рядом кто-то делал то же самое с наконечниками стрел. "Яд, -
перехватив мой взгляд, пояснил Урагх. - Царапну, и через пару часов загниёшь заживо, а
через пару дней и копыта откинешь". Он спрятал помазок обратно в рукоять кинжала,
тщательно осмотрел её, нет ли потёков, и принялся натягивать на лук тетиву.
     Лук урр-уу-гхай - необычное сооружение. Я до сих пор не знаю, из какого Дерева их
делают. На севере оно не растёт, это точно. Гхажш, как-то хлебнув лишнего шагху,
проболтался, что заготовки привозят из Умбара, но в самом Умбаре луки из этого дерева не
делают, потому что оно хоть и гибкое, но легко трескается, когда высохнет. Что урр-уу-гхай
делают, чтобы избежать этой беды, он не сказал. Но луки урр-уу-гхай очень прочны.
Настолько, что выдерживают удар меча. Впрочем, дерево под удар обычно не подставляют, для
этого перед лучной рукоятью есть особая железная планка с шипами. Вот ею и отражают
удары, когда случается нужда. Ею же можно и ударить противника в лицо или в другое плохо
защищённое место. Других неожиданных для лука приспособлений я описывать не буду, но
они есть. Может быть, позже, если придётся к слову.